Разрушенная паровоздуходувная станция, 1943 г.

Накануне освобождения

Немцы, служившие в тихом Каменском, чувствовали себя здесь достаточно неплохо. Никого из них, мягко говоря, не привлекала возможность получить повестку и оказаться на Восточном фронте – в боевой мясорубке. Однако Восточный фронт сам приближался к Каменскому. К двадцатым числам сентября 1943-го он подошел к городу вплотную.

Обращаясь к мирным жителям, военный комендант Каменского майор Юргинс поочередно издал несколько постановлений, расклеенных в форме объявлений по городу. Текст первого был следующим:

«В районе Каменского, нужно предполагать, пройдут военные операции. В силу самозащиты предлагается населению немедленно оставить город в западном направлении (маршрут: Каменское – Кринички – … – Анновка (прим. автора)). Не ждите начала военных операций, уходите как можно скорее, дорога не далекая, и при настоящей погоде легко пройти пешком».

Следующая листовка-указание военного коменданта гласила:

«Согласно приказу немецкого командования, приказываю населению Каменского, без Тритузной и Романково, немедленно освободить город. Эвакуация должна начаться сейчас же после объявления приказа и закончиться 23 сентября 43 г. в 12 часов дня».

Смысл же третьего – последнего – объявления состоял в том, что всем рабочим хозяйственных и продовольственных учреждений, а также ремесленникам необходимо явится в местную комендатуру. Рабочим – до 29 сентября. Ремесленникам – до 30-го. Остальные горожане должны немедленно покинуть город и явиться в Криничанскую комендатуру, где получить продукты, и двигаться дальше. Те, кто не уйдет из Каменского, будут отправлены в лагеря или расстреляны как пособники врага и шпионы. Завершалась листовка словами:

«Ожидаю, что все жители покинут город без принудительных мер. Для всех вас найдется работа, хлеб и жилье на западной Украине».

Начало наступления

Рабочие и ремесленники, оставленные немцами, сразу были направлены на оборонительные укрепительные работы «Восточного вала». А немцам действительно было о чем беспокоиться. Еще в ночь с 25 на 26 сентября в районе переправы Сошиновка-Аулы на правый берег Днепра высадился десант взвода разведки 236-й стрелковой дивизии. Десантники оказались в «мешке». Уже к вечеру 26 сентября, из 200 человек десанта, отбивших 11 атак, в живых оставалось 40. Но плацдарм все же был занят подоспевшим 509-м стрелковым полком.

Переправа. Аульско-Сошиновский плацдарм. Освобождение города. 1943 г.

46-й армии генерала Василия Глаголева противостояли 62-я и 15-я немецкие дивизии. Развернувшийся театр войны был жутким. Обе воюющие стороны понимали, что плацдарм – всего какие-то два квадратных километра земли, – это ворота в правобережную Украину. Обе армии вцепились в него зубами, своих солдат никто не жалел. Люди гибли тысячами. Их никто не хоронил, отчего скоро вокруг плацдарма стоял ужасный, вызывающий тошноту, запах.

Немцы ходили в атаку 7-10 раз в день, пытаясь сбросить в Днепр советских солдат. Но с левого берега под ураганным огнем на плотах переправлялись все новые и новые штурмовики. Множество этих бойцов выросли в селах, далеких от водоемов, и потому не умели плавать. Тем не менее, это не могло быть причиной для отказа переплывать реку. Поэтому умирали они не только от пуль, но и просто упав в холодную воду с плота, опрокинутого взрывной волной.

Позади бойцов стоял заградотряд НКВД, и любая задержка расценивалась как трусость, предательство и наказывалась выстрелом в спину. Достигнув правого берега, мокрые и обессиленные солдаты сразу же бросались в контратаку. Гибли, а Днепр уже пересекали новые плоты. На плацдарме в песчаном грунте были вырыты окопы. Когда в них попадали немецкие снаряды, людей засыпало песком с головой. Товарищи отрывали их руками, но зачастую безуспешно.

Звук боев доносился до Каменского, немцы начали срочно минировать заводы. Вместе с германскими чиновниками не из среды военных уезжали некоторые этнические немцы – жители города, которым оккупанты выдали германские паспорта. Кто-то из них ехал по идейным соображениям, а кто-то от безысходности, как врач первой больницы Славиковский. Ему во время оккупации немцы публично вручили орден «За заслуги». Награжденный врач вернулся домой страшно поникший, понимая, как будет расценен такой орден при Советах, когда они вернуться. Славиковский уехал с немцами, а орден «За заслуги» в среде советских коллекционеров позже нарекли «орденом предателей».

Карта Аульско-Сошиновского плацдарма

Карнауховский гамбит

Вместе с боями на Аульском плацдарме Красная армия сделала отвлекающий маневр, бросив штрафную роту в район Карнауховки. Возле села был Зеленый остров, на котором и высадились штрафники. Немцы, бывшие на острове, в кровопролитном бою откинули наших бойцов к воде, и командир роты майор Головко попросил разрешения вернуться обратно на левый берег. Штрафникам, которых, по сути, позиционировали как смертников, переправу не разрешили.

Пока немцы сосредоточили внимание на острове, стрелковая рота Ивана Секретнюка высадилась на Правом берегу. Со стороны Секретнюка это была третья попытка высадиться, которой немцы, отбившие первые две, совершенно не ждали. Поэтому вечером рота успешно заняла вражеские траншеи, перерезав шоссе на Днепродзержинск из Днепропетровска, откуда шли немецкие силы для боев на Аульском плацдарме. Вслед за ротой на правый берег высадился батальон Ивана Рогачева, однако, чтобы закрепить успех и задержаться на занятых позициях, требовалось гораздо большее и немедленное подкрепление. Его пообещали к вечеру следующего дня, а до этого приказали «продержаться».

К утру оттесненные немецкие силы перегруппировались и пошли в наступление с танками и артиллерией. От разрывов снарядов лопались барабанные перепонки. Хотя десантники отбили 20 немецких атак, они, по воспоминаниям Рогачева, потеряли только убитыми 175-200 человек, не говоря о раненых. К вечеру сообщили, что подкрепления не будет – все силы сосредоточены на плацдарме. Отступление назад было отрезано немецкой артиллерией, и тогда Рогачев, который практически потерял всех своих людей, по рации попросил у командования «огонь на себя». С левого берега раздались залпы, уничтожая как чужих, так и своих.

Тем не менее, шестеро человек из батальона Рогачева, включая его самого, выжили. Немцам было не до небольшой группки людей, и Рогачев с оставшейся пятеркой бойцов кинулись в Днепр и доплыли до правого берега. Всего из группы Рогачева и Секретнюка осталось в живых около 12-15 человек.

Иван Секретнюк, тяжело раненный в бою, долго лежал без сознания. Приходя в себя, он полз по 15-20 метров к Днепру, пил росу, снова терял сознание. В таком состоянии Секретнюк провел четверо суток, в ранах у него завелись крупные черви. Потом его нашли немцы, он попал в плен, где его выходил, перевязывая и выводя червей из ран, такой же пленный боец из его батальона.

Ивана Секретнюка считали мертвым, и его мать получила похоронку и орден Отечественной войны первой степени. Секретнюк же попал в концлагерь, но выжил и там, совершил побег и вернулся в ряды Советской армии. В послевоенные годы Иван Секретнюк работал директором Карнауховской средней школы. В 1968-м он был удостоен звания почетного гражданина г. Днепродзержинска.

Взятие Каменского

Жители города, которые не эвакуировались (в том числе семьи тех, кто должен был явиться на стройку укрепительных сооружений, но не сделал этого), прятались по чердакам и подвалам. Теперь, согласно постановлению немецкого командования, они причислялись к шпионам. По домам их искали полицаи. В итоге в октябре 1943-го из общего числа обнаруженных людей расстреляли 78 человек. В темном ночном небе оставшиеся в городе люди видели, как полыхают взорванные цеха металлургического завода.

А на Аульском плацдарме по-прежнему – вот уже месяц, под ураганным немецким огнем шла переправа на всех возможных средствах – плотах, лодках, небольших паромах из соединенных между собой пустых железных бочек. Все перебравшиеся подразделения сосредотачивались возле Сошиновской церкви, откуда двигались на рубеж атаки.

Силы красноармейцев на правом берегу в огневом отношении были равны силам противника. В количественном отношении – немного уступали, так как к немцам поступило подкрепление, а масса советских бойцов была уничтожена. Красная армия в последнее время пополнялась за счет мужчин из освобожденных районов. Неумелых, плохо обеспеченных или вовсе не обеспеченных оружием (!) и без военной формы (отчего их окрестили «пиджаками») новобранцев гнали на врага, и они гибли в первом же бою.

Тем не менее, 23 октября солдаты 353-й стрелковой дивизии выбили немцев из Романково и продвинулись к Днепродзержинску на три километра. Далее их ждали основные оборонительные укрепления врага, но полковник Александр Сучков, не поведя солдат на противника «лоб в лоб», обошел город и ударил с юга, от станции Воскобойня. Немцы ответили шквальным огнем, но в ночь на 25 октября их оборона была прорвана. Путь в город для советских солдат был открыт, хотя немцев в нем осталось достаточно мало. Основные силы город уже покинули, в нем находились лишь полицаи и немцы из числа зондеркоманды (отряд по уничтожению приговоренных к смерти).

В 4 утра 25 октября 1943 года горожане, согнанные немцами в дома по улице Сыровца, услышали крики «Ура!» советских пехотинцев. Их, изможденных и в грязных шинелях, было довольно мало. Подростки, выбежав из домов, также крича «Ура!», присоединились к пехотинцам и отправились вместе с ними «бить фашистов и освобождать город». Но город, по сути, был уже взят. К полудню на окраинах были подавлены последние редкие очаги сопротивления.

Восстановление города

Днепровский металлургический завод лежал в руинах. В чрезвычайно сложных условиях (при разрушенных агрегатах и дефиците кадров) началась реанимация предприятия. Производство осваивала необученная молодежь, женщины становились горновыми и сталеварами, в основных цехах зачастую работали инвалиды или увечные. И все же уже через 26 дней после освобождения города завод дал первую сталь.

Для восстановления предприятий по городу была объявлена мобилизация мужского и женского населения на работу. Представители заводов выписывали и разносили повестки, вручали мобилизационные листки. Мобилизация проводилась по улицам, при этом ДГЗ, ДКХЗ и химическая часть нередко раздавали уведомления на одной и той же улице. Поэтому ситуация, когда человек получал сразу три суровые повестки, приказывающие немедленно явиться на три разных предприятия, не была чем-то особенным. Тем не менее, людей по повесткам приходило мало.

Первым послевоенным директором Дзержинки стал Николай Фоменко, до войны работавший начальником новопрокатного и универсального цехов. За 4 месяца (ноябрь 1943 г. – февраль 1944 г.) начали давать металл, кроме мартеновской печи №5, тонколистный стан, доменная печь №2, мартеновские печи №№ 1,2,3.

Чтобы люди работали с воодушевлением и без брака, на всех предприятиях, включая Днепровский металлургический, любую аварию досконально изучали работники НКВД, ища диверсию там, где ее не было и в помине. Также ввели правило «21 минуты». Если человек опаздывал на работу более чем на 20 минут, его судили. В первый раз он получал условный срок. При втором опоздании – в качестве заключенного отправлялся в ГУЛАГ. Поэтому долгое время в Днепродзержинске привычной картиной по утрам был человек, сломя голову несущийся по улице и на ходу застегивающий пояс и рубашку.

1 мая 1944 года над городом снова вознесся Прометей, скульптуру которого восстановили в строительном и литейном цехах завода. Коллектив этих же цехов заново соорудил 18-метровую колону памятника.

В 1945-м были восстановлены железопрокатный и бандажный цехи, две мартеновские печи и одна доменная. В 1947-м в эксплуатацию введена первая очередь аглофабрики, в 1948-м – вторая очередь, в 1950-м задуты два конвертера бессемеровского цеха. Полностью восстановление завода закончилось в 1951-м. В том же году объемы производства превзошли довоенные показатели.

Пленные и инвалиды

Переломный этап в ходе войны пришелся на ноябрь 1942 г. – декабрь 1943-го. На этот период также приходится взятие в плен значительного числа немецких солдат. Их труд использовался в восстановлении народного хозяйства всего СССР, в том числе в освобожденном Днепродзержинске. Первый лагерь для военнопленных на территории Днепропетровской области возник в 1944 году. В 1946-м в области работали уже 23 тысячи военнопленных. Нареканий на их труд не было. Работали они, при скудном довольствии, добросовестно, поэтому на заседаниях обкома между руководителями предприятий возникали жаркие споры – кому и сколько пленных достанется. 2 тысячи пленных восстанавливали Дзержинку, в частности мартен-3, рельсобалку, новопрокатный цех, проволочный и т.д. Другие немцы строили дома на ул. Ленина, Ленинградской, прокладывали и ремонтировали дороги, преобразовывали бывшее кладбище в городской парк культуры и отдыха.

После освобождения и во второй половине 40-х в городе отмечался высокий уровень преступности. По вечерам было опасно выходить на улицы, они находились во власти грабителей и налетчиков. Также днепродзержинские улицы были заполнены инвалидами войны. Безногие на низких тележках, парни с одним или двумя пустыми рукавами просили милостыню, продавали мелкие вещи, занимались шулерством. Через несколько лет практически все они вдруг куда-то исчезнут.

Ходили разговоры, что их увезли с глаз долой в какой-то дальний санаторий. Такие лагеря-санатории действительно существовали в определенных регионах СССР. Самый известный находился на острове Валаам. Тем не менее, данная тема является предметом многочисленных споров. Одни исследователи утверждают, что большинство солдат-калек, оставшихся без родных или не желавшие быть обузой, сами писали прошения – определить их в дома инвалидов. Сторонники другой точки зрения уверенно говорят, что в лагеря-санатории значительную часть калек забирали с улиц принудительно, начиная с 1948-го и до середины 50-х годов. Официально это проводилось как элемент борьбы с нищенством и попрошайничеством. Неофициально: своим видом инвалиды портили имидж страны-победителя. Одним из источников подобной информации служит книга «Валаамская тетрадь» Евгения Кузнецова, который долгое время работал на острове Валаам. Также в 1974 г. художник Геннадий Добров сделал (с натуры) потрясающую и одновременно устрашающую галерею картин обитателей Дома инвалидов на Валааме, а впоследствии – постояльцев как других подобных лагерей, так и инвалидов, которым удалось найти себя в обществе. Данные картины художника вошли в серию «Автографы войны».

При написании статьи были использованы данные из книг А.Слоневского. Все фотографии – часть экспозиций народного музея истории ДМК.